Інтерв’ю: Святослав Піскун поділився своїм поглядом на закон та політику.

Святослава Пискуна называют трижды генеральным прокурором. И хоть каждый раз он был на этом посту недолго, однако запомнился рядом громких дел, которые расследовала тогда ГПУ, и выигранными судами за должность. В фаворе у власти или в немилости, в кресле народного депутата и в роли беженца (когда при Януковиче возродили дело Тимошенко, Пискуну также грозило уголовное преследование) этот человек всегда оставался любопытным для публики. Сегодня Святослав Михайлович возглавляет общественную организацию “Союз юристов Украины” с офисом в центре Киева. тут мы с ним и встретились.

“Я – единственный, кто выполнил свои обещания”

– Святослав Михайлович, вам не кажется, что после Майдана кресло генпрокурора сглазили? Каждый уходил со скандалом, вот и за отставку Луценко уже собирают подписи. Согласились бы вы занять это кресло сейчас?

– Разница между мною и другими генеральными прокурорами в том, что они уходили законно. Президент подавал представление в Раду. А меня два раза снимали и Кучма, и Ющенко с нарушением Конституции и законов Украины. И никто за эти преступления  не ответил. Знали, что Рада не дала бы согласия на мое  увольнение. Я был неудобный для президентов, но лояльный к парламенту.

– А сейчас вас парламент уже не так любит?

– Не любит может быть даже вообще. А генеральному прокурору и не нужна любовь парламента, президента или премьер-министра. Его вообще никто не должен любить, его должны бояться – как власть так и оппозиция.

– К предшественникам Луценко, а теперь и к нему, одни и те же претензии: не расследованы все дела по Майдану, не наказаны виновные.

– Единственный генеральный прокурор, который выполнил свои обещания, это был Пискун. Я пообещал 4 июля 2002 года с трибуны парламента, что дело Гонгадзе будет раскрыто, что будет расследовано убийство журналиста Александрова, “дело оборотней”, убийство председателя НБУ Вадима Гетьмана, Скниловская трагедия и слово свое сдержал. Все эти дела были направлены в суд. Но я также знал, что выполнение одного из моих обещаний, будет стоить мне должности.

– Вы о деле Гонгадзе?

– Как только я арестовал Пукача, на второй же день меня сняли. Я в этом не столько обвиняю Леонида Кучму, как его шептунов и советников. Однако, нужно отдать должное, Кучма исполнил решение суда, восстановив меня в должности.

– А вот Виктору Шокину это не удается.

– Повторю: его увольняли по другим основаниям.

“У Луценко иного выхода не было”

– По сравнению с предшественниками Луценко совершил  прорыв – передал в суд обвинение  Януковича. Однако многие независимые юристы считают, что Европейский суд юридически не примет этот процесс.

– Юридически мне тоже некоторые процессуальные действия со стороны ГПУ не импонируют. Но у Луценко иного выхода не было. Передача дела Януковича в суд – это политико-правовое  решение. Ответ на общественный запрос.

– Сделать, чтобы сделать хоть что-то… Но это – определенная мера зависимости. Может быть  генпрокурор независимым?

– В нашей стране – нет. И во многих других странах тоже. Генпрокурора избирают определенные политические силы, и он остается перед ними  в долгу. А значит, не может быть самостоятельным.

– Вы тоже самостоятельным не были?

– Относительно. За меня в 2002 голосовали как депутаты от власти, так и оппозиция. 370 голосов – большой вотум доверия. Поэтому Кучма, а потом и Ющенко не подавали на мое увольнение представление в Раду, так как понимали, что она не даст согласие.

“Отстаем от Европы минимум на 20 лет”

– Суд в Гааге отказался признать, что Россия финансирует терроризм на востоке Украины. Это позиция Европы или мы не доработали с доказательствами?

– Думаю, что не доработали. В Европе сидят законники и они оценивают силу представленных фактов. Я лично был удивлен таким решением, считаю, что  есть множество доказательств, который можно было направить в Гаагу. Значит, не хватило правовой квалификации, профессионализма.

– Получается, что за 25 лет Украина не наработала элементарных норм, которые были  бы приняты в Европе.

– Потому что мы  все время пытаемся изобрести велосипед. А не нужно ничего  выдумывать. Возьмите за основу обеспеченную, демократичную страну. Например, Францию, она по менталитету нам близка. И адаптируйте наше  законодательство к законодательству Франции с учетом национальных особенностей, правосознания украинцев. Я не говорю о кальке, я говорю  о приближении к Европе. Но мы не пошли по этому пути.А продолжаем изменять старое  “советское” законодательство, ухудшая  его путем модернизации. Возомнили  о себе, что умнее всех, а даже в троечники не попали.

– В 2012 году от нового УПК все были в восторге – европейский кодекс! А теперь критикуют, кому не лень, все норовят  поменять.

– Нормы, вырванные из контекста европейского законодательства, соответствуют таковому в части  защиты прав обвиняемого и  подозреваемого. А в защите прав  потерпевшего, защите прав детей, инвалидов, прав государства? Мы одну сторону медали показали, а вторую – нет. Каждый закон должен соответствовать периоду, в котором живет общество. Пять тысяч лет до нашей эры вавилонский царь Хаммурапи нашлепал на камне 10 законов,тогда это был совершенный кодекс. Но сейчас было бы смешно, если бы мы его применяли. Исторические условия изменились, Украина меняется. А законодательство не успевает. Мы отстаем с ним от европейской  истории минимум на 20 лет.

“Все зависит от политической воли”

– В 2005 году вы реанимировали дело об убийстве Георгия Гонгадзе. Пукача нашли, он сидит. Но множество вопросов осталось. Например, как делались пленки Мельниченко? Он герой-одиночка или были заказчики?

– Об этом можно рассуждать годами. Как только мы вернулись в 2005 к делу Гонгадзе и пленкам Мельниченко, меня второй раз сняли. У майора были вдохновители, были заказчики и помощники. Он не герой-одиночка.

– В самоубийство Юрия Кравченко верите?

– Мне тяжело верить или не верить. Я верю в Бога, хотя его никто его не видел. Прокуроры видят материалы уголовного  дела. А там написано, что самоубийство.

– Убийство Павла Шеремета будет раскрыто? И не получится ли, что останется столько же недомолвок, как в деле Гонгадзе?

– Предполагать можно что угодно. В таких делах все зависит от политической воли, а потом – от  профессионализма  следователей и прокуроров.

– Право и политика должны существовать раздельно.

– А у нас получается, что – нет. Политические веяния влияют на активность работы правоохранительных органов и на ее направленность.

– Это преодолимо?

– Тяжело сказать. Я пока не вижу путей преодоления. Как и окончания всех этих митингов под судами. Они не способствуют законности, но власть не может эти митинги разогнать, так как неизвестно, кто кого побьет. Вы же знаете, что Фемида должна быть с завязанными глазами, но теперь ей нужно еще заткнуть уши, чтобы не слышать как разъяренная толпа выкрикивает угрозы судьям.

“Говорят о преступлении, прежде чем оно совершается”

– А как с коррупцией? У нас куча структур, которые с ней воюют, а она побеждает.

– Уволили 80% профессионалов, которых оптом обвинили в коррупции и служении преступной власти. Набрали новых. А ведь учить работать людей надо 5 – 10 лет. У нас такое время есть? У нас двух месяцев нет, а мы собираемся три года реформировать Верховный суд.

–  В прошлом году много шума наделали “черные списки” Партии регионов. Что вы о них знаете?

–  Эти списки я впервые увидел по телевидению в руках депутатов, которые их анонсировали. Думаю, что о них немногие знали. Плохо, что списки с самого начала стали гулять по рукам. Принесли журналисты, кому-то передали. Поступили не как с доказательствами, а как с какими-то записочками. У нас вообще в последнее время много напускного и безответственного. Правоохранители начинают говорить о преступлении, прежде чем оно совершается.

– Если бы возвращались в политику, к какой команде примкнули бы?

– Даже не знаю. Если бы была республиканская партия, к ним бы примкнул. А так пока не вижу команду, в которой  хотел бы работать. А если честно, мне нравится трудится в команде “Союза юристов Украины”. И мне очень приятно, что после моих выступлений по телевидению, в печатных СМИ, мне звонят сотни коллег их регионов с поддержкой моей позиции.

“Мы будем долго идти с этой тяжелой ношей”

– Самый больной вопрос  – это расстрелы на Майдане. Судят бывших бойцов “Беркута”. Но кто мог стрелять в “Беркут”, до сих пор  не сказано.

– На мой взгляд, основной вопрос следствия: кто отдавал команды и какие? Нет смысла судить исполнителя даже за выполнение преступного приказа, если не известен тот, кто отдал  этот приказ. Офицеры “Беркута” – это исполнители.

– А можно просто взять и поставить точку? Есть такое мнение.

– А как быть с родственниками? Погибли люди, точку ставить нельзя как минимум 15 лет таков срок давности по особо тяжким преступлениям. Мы будем долго идти с этой тяжелой ношей.

– А вы бы рискнули взяться за расследование или  хотя бы курировать его?

– За плечами 27 лет следственно-прокурорской деятельности. Сказать: да, я бы взялся – тут  много ума не надо. Я не уверен, что достиг бы того результата, которого ждет общество. Не знаю, где конец этого пути. Но если  бы я взялся, то пошел бы  по нему быстрее.

– Как Вы оцениваете  операцию, которую провела ГПУ и МВД по задержанию бывших налоговиков. Ее прозвали “вертолет-шоу”.

– Я еще до конца  не разобрался на фоне чего она была проведена. На фоне отчета Генерального прокурора или отчет  Генерального прокурора был проведен на фоне этой операции? Не понятно, почему их нельзя было задерживать по месту жительства? Ведь в регионах такие же законы как и в Киеве? На мой взгляд, это больше было рассчитано  на тех, кто в будущем собирается совершать противозаконные действия. Даст Бог оно пойдет на пользу.